Мое первоезнакомство с Москвой состоялось в 80-е, до этого все было на уровне Мавзолей-зоопарк-мороженое. А тут всерьез и надолго.

Бегу в Политехнический. Путаюсь в станциях метро. Красная ветка? Серая?

Галопом проскакиваю мимо нужного здания и, конечно же, опаздываю. В холле пустынно, в зале - народищу!

Со сцены звучат стихи. Говорят: Евтушенко. Его стихами я зачитывалась в школе. Но Евтушенко мы изучали мало. Советский период исчерпывался другими, более советскими поэтами. Публика, конечно, в восторге. В восторге и я, но за автографом, как многие, не иду. Успею еще!

Не успела.Больше на поэтические вечера с Евтушенко я не попадала. В конце 80-х я уехала из Москвы. В начале 90-х он уехал из России.

Летом 2015 года он побывал на моей родной Кубани. Мне рассказывали, как он зашел в краснодарскую редакцию «Комсомолки». Пообщался с журналистами и местными поэтами.

Журналисты вспоминают:

- Наш пресс-центр с трудом тогда вместил всех поклонников. Люди стали собираться за час до условленного времени. Читали друг другу любимого поэта, готовили вопросы.

82-летний мэтр наконец появился и заговорил первым. Осведомился, кто из присутствующих считает себя кубанским поэтом номер один. Послушал выступления нескольких молодых стихотворцев, дал им парочку дельных советов:

- В ваших произведениях присутствует много невзвешенного, непрочувствованного и недодуманного. Нельзя сочинять, не вкладывая в строки личный жизненный опыт. О войне же следует писать только выстраданно.

Один из авторов попытался втянуть Евтушенко в спор по поводу творчества Солженицына - мол, в его текстах мало художественности. На этот вызов получил достойный ответ:

- Чем тверже ваши иллюзии, тем вы несчастнее.

…Послетого поэтического вечера в Политехническом я всегда была первой в библиотечной очереди на книги Евтушенко. Плакала над поэмой, где Евгений Александрович рассказывал о своем сынишке, рожденным с ДЦП. В каждой строчке прочитывалась боль и любовь к мальчику, к ирландско-русской семье (одной из жен Евтушенко была его поклонница из Ирландии Джен Батлер). Плакала над «Бабьим Яром».

Евтушенко теперь со мной всегда. Мне кажется, мои трепетные чувства к нему впитала вместе с материнским молоком моя дочь. Она, насколько я знаю, обожает его поэзию.

В Москве сейчас я бываю редко. Но когда бываю, обязательно сажусь на красную ветку метро, выхожу на Лубянке и иду в том самом направлении, что и тридцать лет назад. К Политехническому. В свою романтику.

Мое любимое из Евтушенко:

«Людей неинтересных в мире нет»

 Людей неинтересных в мире нет.

Их судьбы — как истории планет.

У каждой все особое, свое,

и нет планет, похожих на нее. 

А если кто-то незаметно жил

и с этой незаметностью дружил,

он интересен был среди людей

самой неинтересностью своей. 

У каждого — свой тайный личный мир.

Есть в мире этом самый лучший миг.

Есть в мире этом самый страшный час,

но это все неведомо для нас. 

И если умирает человек,

с ним умирает первый его снег,

и первый поцелуй, и первый бой…

Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,

машины и художников холсты,

да, многому остаться суждено,

но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.

Не люди умирают, а миры.

Людей мы помним, грешных и земных.

А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,

что знаем о единственной своей?

И про отца родного своего

мы, зная все, не знаем ничего. 

Уходят люди… Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять

от этой невозвратности кричать.

1961

Евгений Евтушенко. 

Серия «Самые мои стихи».